«Я первому сыну дам имя Бадма…»

Николай Рерих «Охота»

Народ, живущий от нас за Саянами,
Бедный. Беднее, возможно, нет.
Парней нарекают там Партизанами.
Встречается также имя Совет.

Хмыкнет кто-то, мол, тёмное племя.
Дикари, мол, ясно как дважды два.
А по мне, они намного светлее
Нас, подчас не помнящих своего родства.

И история есть у них. И культура.
Древнее и строже, чем наш разгуляй.
И если вам кажется, пуля – дура,
То лучше не суйтесь в таёжный край.

Красный город стоит на реке великой
По имени Улуг-Хем.
Хранит мудрость веков патриарх луноликий
В святилище хризантем.

Центр Азии. Стало быть, центр Вселенной.
Отсюда уходят богатыри
Биться и гибнуть в далёкие земли,
Когда им время так говорит.

Их пращуры вознесли Темучина
На трон повелителя всех степей,
Себе отмерив земли три аршина.
Хану – вечную славу и спесь.

Время настало им стать хирургами.
Безумцам требуется трепанация.
Не дрогнут чистые крепкие руки.
Тихо! Идёт операция.

***

Мертвецами усеяна Русь
От Чернигова до Одессы.
Многотонный двухсотый груз.
Чьи тут шкурные интересы?

Криворогой ли мелюзги
Из какого-то там квартала,
Что привыкла клевать с руки
Местечкового капитала?

Иль от сытости одуревшей
Эмиграции из Москвы?
Или шляхты, ещё не сгиневшей
От застрявшей в зубах Литвы?

Тычет в Русь хитроумный лорд,
Лёжа в Лондоне на диване.
Рядом с ним его братец-чёрт.
Ну, а вы-то куда, славяне?

Мы, покуда морок не сгинул
И ему не снесли головы,
Будем драться за Украину.
За родную землю. А вы?

Вы, подручные палачей,
Украину распявших на дыбе,
И себя, и своих детей
Обрекли на позор и погибель.

***

Мы узнали, что сердце России – Донбасс.
Раньше жили – не замечали.
Оказалось, оно бьётся в каждом из нас.
Оказалось, оно из стали.

Оказалось, становится всё прочней
С каждым выдохом, с каждым ударом.
Нам несёт оно то, что жизни важней,
А врагу – жестокую кару.

Кто чего-то не понял – на выход вперёд.
Вот вам Бог, вот порог, вот двери.
Там подавитесь тем, что принесёт
Артиллерия наших артерий.

Что вы можете против нас,
Чем ответите правде и силе?
Ничего и ничем, пока бьется Донбасс –
Сердце России.

***

Родина-сердце!
Зубы шакальи
Тридцатилетие тебя терзали.
Нагло дежурили жадные звери
Возле твоих беззащитных артерий.

Родина-сердце! С каждым ударом
Ты свои силы святые теряла.
Там, куда недруг не доставал,
Я равнодушием добивал.

Ты погрузилась в такую кому,
Что померещилось – навсегда.
Режь по живому, как неживому.
С гуся вода.
Или не так: джентельмены и леди
Чинно разделывают медведя.
Шкура отправлена на меха.
Сердце и прочие потроха
В свежей крови. Впрочем, лично клиентам
Не обязательно руки марать.
Цвет нашей публики интеллигентной
Страсть как хотят иностранцами стать.

И в этой благостной пасторали,
Завтрак нарушив средь белого дня,
Некие тёмные силы взыграли.
Дух неизвестный голос поднял
То ли татаро-монгольского хана,
То ли рябого генсека-тирана,
То ли царя-душегуба Ивана,
То ли царя-душегуба Петра.
А ведь Европа желала добра!

Цивилизация против духа
Скалит гримасу от уха до уха.
Скалится Каиново зверьё.
Что ты ответишь, сердце моё?

Поздно губу раскатала Европа.
Кончились наши ресурсы сиропа.
Ишь, ощетинились, как накрыла
Тень ненавидимой ими страны.
Пусть им прикрыться помогут с тыла
Жовтоблакитные жупаны.

Мы тридцать лет скоротали без сердца.
Если не полностью, то почти.
Может, удастся совсем отвертеться.
Ты уж прости.

Можно юродствовать. Но на деле
Речь ведь идёт об одном из двух:
Либо Россия встанет с постели,
Либо испустит дух.

Родина-сердце! Мы тебе лгали.
Пренебрегали. Искали рай
Где-то ещё. Мы сегодня в начале
Пути к покаянию и печали.
Только, пожалуйста, не умирай!

***

Что останется после нас
На разбитых полях Донбасса?
Ничего. Только кровь и грязь.
Только кислая вонь фугаса.

Мы за этим сюда пришли?
Нет, конечно же, не за этим.
А за тем, чтобы у Земли
Было чем отчитаться детям.

Чтобы им за своих отцов
Было радостно, а не стыдно.
Чтобы знали: до самых краёв
Родину из окопа видно.

Чтобы поняли нашу беду,
Выпив горькую вместе с нами.
Чтобы приняли нашу судьбу
И победное красное знамя.

***

Конклав клещей, слепней и комаров,
А также три навозных мухи
В защиту поднялись основ
Зоологической науки.

Что возмутило их? В повестке дня вопрос
По иску уважаемой гадюки.
Ответчик – хулиган отпетый Лось,
Копытом наступивший ей на хвост
И тем её подвергший смертной муке.

Циничный негодяй, агрессор, мракобес!
Позор на весь наш благородный лес!
Да он ополоумел, верно!
Нескоро гнев собрания иссяк.
Неблагодарного Лося
Решили наказать примерно.

Из судей каждый на себя взял часть
Педагогической работы,
Которая и так давно велась,
Увы, на малых оборотах.

Сосали ведь и раньше кровь Лося.
Впивались в ухо, в брюхо, в рыло.
Да, видно, далеко не вся
Была задействована сила.

Теперь настрой куда как боевой.
Мы дружным кровососным роем
Его надёжной пеленой
От мира внешнего закроем.

Мобилизуем мух. Их миссия важна:
Жужжать истошно благим матом,
Врага смущая ароматом
Цивилизации добра.

Взвились, впились. Да только Лось
Плевать хотел на эту сходку.
Сперва растёр гадючий хвост,
А после взял да и расплющил глотку.

***

Нашу летопись кормят сказками
Героические слова.
Мы порода немецко-татарская.
Наши подданные – мордва.

Вышли выкресты из Орды.
Шереметьевы да Державины.
Кто же этакую образину
Пустит в пряничные ряды?

Кто же помесь барона остзейского
С местечковым еврейским дельцом
Пустит дальше крыльца европейского
И лакея с брезгливым лицом?

Иногда, бывало, пускали
И по шёрстке гладили вскользь.
За массовку на карнавале
Чем по счёту платить пришлось?

Платим, платим деньгами, жизнями,
Честью, совестью и умом.
Пляшем кучке в угоду мизерной.
Бьём челом.

Ни с того, ни с сего, однако,
Мы способны встать на дыбы.
Так, что стражи миропорядка
Озабоченно морщат лбы.

Зарубежные властные дамы
В раздражении рвут кружева,
Видя, сколь жестока, упряма
Разгулявшаяся мордва.

***

Вошли в село и началось.
Загрохотало, затряслось.
Похоже, наши, если с юга.
Идёт из гаубиц обстрел,
И мы на время не у дел.
Момент солдатского досуга.

Мы выбьем их из городка,
Мы их добьём наверняка,
И будет сделана работа.
Минута отдыха пока
И, сонно глядя в облака,
Лежит усталая пехота.

Вон там в пузатых облаках
Шпион висит наверняка.
Должно быть, выстрелы считает.
А мне-то что? Пускай следит.
Когда их горло затрещит,
В конечном счёте я решаю.

Как бы ни пели трубачи
И ни трещали трепачи,
Задачу выполним, конечно.
Я здесь. Я на передовой.
Мечтаю. Стало быть, живой.
И не исключено, что вечный.

***

Сейчас, как всегда, я подумал о сыне.
Ещё – об узорах байкальского льда.
Ещё – о весенних рассветах, когда
Багульник цветёт в Баргузинской долине.

Здесь тоже рассвет наступает сейчас.
Растерзана боем речная долина.
И город убитый дымится в руинах.
Я имя запомню его – Лисичанск.

Я первому сыну дам имя Бадма.
Такое, как у моего командира.
Бадма – это лотос. Растение мира
И света. Пред ним расступается тьма.

Я вижу, как тьма отступает сейчас
И там осторожно шевелятся звери.
Шеврон полосатый. На лацкане череп.
Я ценюсь в него, точно в беличий глаз.

Я сына и родину крепко люблю.
И прежде, чем сам стану рваною раной,
И прежде, чем встречусь с великой Нирваной,
Фашистского зверя немало побью.

***

Неудачники пустоглазые,
Политические мертвяки,
Вы исчезнете. Пусть, не сразу.
Как любая другая зараза.
Ваши сроки недалеки.

Разве вы украинцы? Бросьте!
Сами ржёте исподтишка.
Чем запомнитесь, кроме горсти
Русофобской трусливой злости
И гнусавого языка?

Вы прикрылись еврейством? Врёшь!
Никакие вы не евреи.
Вроде оборотней, скорее.
На вервольфе хитрая вошь,
Что от крови людской жиреет.

Вы пока что сидите в Киеве
На транзите русского газа.
Да, опять времена такие,
Что подкармливает Россия
Неудачников пустоглазых.

И пока вы там с геморроем
Тренируетесь пыль глотать,
Мы вернём города-герои,
Что разрушено, то отстроим.
Нашей Родины каждую пядь.

***

Кто наш русский исконный тип
Воплощение живого кумира?
То ли Пушкин, буян и задира,
То ли Лермонтов-аутист?

Чья история нам близка?
То ли Гоголь с усмешкой жёсткой,
То ли поиск себя толстовский,
То ли чеховская тоска?

Из парижского плена Тургенев
Открывает нам русский гений?
Иль Островский ласково грубый
Прячет суть под боярской шубой?

Покаяние Достоевского
И его же душевный мрак?
Или плач по России девственной
На бегу, как Есенин, в кабак?

Иль типично по-русски мыслит
Блок, зануда и пьющий мистик?
Иль найдём заветное слово
У манерного Гумилёва?

Кто-то сможет придумать лучше,
Чем наивно ехидный Тютчев?
Иль на вечный вопрос ответ
Может дать обиженный Фет?

Маяковский, позёр и шут?
Мандельштам, Пастернак, Сельвинский?
Этих можно и вовсе вычесть.
Их иные скрижали ждут.

Век сегодняшний — только шорохи
У подножия былых вершин.
Нет, конечно, Булгаков, Шолохов.
Ну, Рубцов, ну ещё Шукшин…

От чего наша Русь-красавица
Несчастливцев одних родит?
По другому не получается.
Слышно тех, чья душа болит.

***

Слышится первопроходцев восторг
В имени гордом Владивосток.
Низкий российской Европе поклон:
Ею когда-то восток покорён.
Мы сомневались — не зря ли взяли
Эти пустые угрюмые дали?
Но словоблудие, гонор и страх,
Не выживают в этих краях.
Да, временами мы не считали
Дальних своих берегов, островов.
Русских окраин часть потеряли.
Вечный позор на глупцов и дельцов.
Мы возмужали, мы полюбили
Землю Сибири, небо Сибири.
Мы проложили дороги сюда,
Мы здесь поставили города.
Может, познать Сахалин и Курилы
Робкий москвич не всегда будет рад.
Ну, а для нас — это смех наших милых,
Нашего счастья лёгкий фрегат.
Мы – командоры на этих просторах,
Их для себя и детей бережём.
Если уедем, то очень нескоро,
Но и уехав, мы не уйдём.

***

Осколок ночи отлетел,
Осколок ночи.
На рандеву я не успел,
Билет просрочен.
Уже не пустят на порог,
Уже не пустят.
Холодный взгляд хозяйки строг,
Глядит без грусти.
Как быстро отлетела прочь,
Увы, как быстро,
Порывистая чайка-ночь,
Дуэльный выстрел.
Нет, извините, не дуэль
Меня убила.
Другая поразила цель
Шальная сила.
Молчит безжалостный фасад,
Фасад Кваренги.
Колонны серые стоят,
Как взвод у стенки.
Бегут секунды на Неву,
Бегут на встречу.
Но нет, не будет рандеву,
Разрыв навечно.
Но что же было ночью той?
Ведь что-то было?
Ночною светлой наготой
Ангелокрылой…

***

Голубая прелюдия
Ленинградских ночей.
В этом городе будете
Вы сегодня моей.
А пока тихим вечером
Грустно смотритесь Вы
В антикварное зеркало
Безмятежной Невы.
Берегов галереи,
Переливы дворца
Дивно Вашего прелесть
Обрамляют лица.
В нежно-матовом свете
Хризантемой глядит
Льдинок белый букетик
На высокой груди.
Вы спешить не хотите,
Вы надолго вошли
В неподвижные нити,
В золотые шпили.

***

Восторг – родиться в Ленинграде –
Тревожном городе мечты,
Где кони, цепи, львы, мосты
Застыли будто на параде.
Где император верховой
На постаменте – фортепьяно
И десять голых великанов,
Гранитной гвардии конвой,
Летят куда-то над Невой
В прозрачном сумраке туманов.

Лежит лениво город Питер,
Как сытый сказочный питон,
Лицом к Европе обращён,
Хотя в действительности он,
Конечно же, восточный житель.
Ленив и всякий житель невский,
Но иногда мечтаний хмель
Велит безжалостно и дерзко
Бежать за тридевять земель.

***

Ну что, Петлюра, снова облажался?
Твоих орлов синежупанных рать,
Какой бы дрессировщик ни старался,
Пригодна лишь местечки разорять.

Ну что, Бандера, снова с раной?
А впрочем, вряд ли ты умеришь прыть.
С фальшивым местечковым атаманом,
Понятно, не положено тужить.

Ну что, Мазепа, сел обратно в лужу?
Она полна кровавого стыда.
Кого теперь предашь? Какую душу
Продашь? Да и кому она нужна?

Ну шо, диктатор, геть до перемоги?
Помочь или на танк залезешь сам,
Дабы лобзать не только ноги
Своим высоким господам?