Редакция МОСТа предлагает читателям познакомиться с творчеством замечательного поэта Влада Маленко. Биография у него тоже вполне поэтическая: солдат гвардейской Таманской дивизии и актер Московского театра на Таганке, военный корреспондент во время второй чеченской войны и художественный руководитель Всероссийского фестиваля молодой поэзии имени Леонида Филатова… Но куда больше, чем наши слова, за Влада скажут его стихи:
Запад с Востоком садятся за общий стол.
Молодая кровь между ними в хрустальной чаше.
Запад: Секс, наркотики, рок-н-ролл.
Восток: это не наше.
А в ногах у них жила нефти и море слез,
И собака из фильма Тарковского вдруг рычит.
Запад: теперь футбол,
там где был Христос.
Восток молчит.
Города – это мир парикмахерских и аптек.
А в степи только ветер и сверху звезда пасётся.
Запад: мужчина + женщина – прошлый век.
Восток смеётся.
Между ними в солдатской фляге запас воды.
И поэт непонятный страну называет Тройка.
Запад стар, но под маской выглядит молодым.
Восток на руке может
сделать стойку.
Ты закрыл глаза и считаешь до двадцати,
Вспоминаешь о детстве советском своём далёком.
Но ведь это война,
мой милый, как ни крути.
Хоть мы все за мир между западом и востоком.
***
Пацифист –
это тот, кто растит войну на своём подоконнике.
Это секта такая
И в ней, по сути, войны поклонники.
Это те, кто уверен,
что можно нырнуть
в воде гореть.
Им бы крестик снять,
А трусы, наконец, надеть…
И когда Израиль херачит по Палестине,
У пацифистов качаются люстры в гостиных.
И они выбегают из дома поплакать к сливам
И хотят вернуться
в Барвиху из Тель-Авиа…
Без войны никогда,
брат, мира и не бывает.
Кто не любит войну,
тот идёт
и войну убивает.
Но поймут ли
когда–нибудь
все смельчаки–артисты –
В 45–м мир
сотворили не пацифисты!
Раз, два, три, четыре…
Товарищи!
Господа!
Я за мир во всем мире!
Но пусть лишь
пройдёт беда.
А кому и эти слова
мои ни по чем,
Пусть закроют
глаза и увидят Христа с бичом.
***
Война и мы
Загорелся волшебный терем.
Затянуло нас в пелену.
Мы – солдаты. Мы свято верим,
Что под вечер убьем войну.
Мы ползем в черноземе горьком.
Мы убиты помногу раз.
Жаль что клоуны за пригорком
Проклинают в спектаклях нас.
Мы приникли к июльской мяте.
И любовь изо рта течет.
Нам Господь говорит: «Стреляйте!»
«Не стреляйте»,– смеется черт.
И предательство за забором
Надевает на совесть грим.
Не дано понимать актерам,
Что мы их от беды храним.
Нас считают нулями в смете.
Нами ночь наполняет ров.
Если б не было нашей смерти,
Превратилась бы клюква в кровь.
Непогашенные окурки
Продырявили лунный сыр…
Нет фальшивее драматурга,
Чем война под эмблемой «мир»…
Эй, актеры! Сыграть смогли бы
Сценку боя длинною в час?
Если б мы не убили гибель,
Эта гибель убила б вас.
Тьма качнется над нами, свет ли?
Нами мир поутру зачат.
Мы машинное масло в петлях
Маем пахнущих райских врат.
***
Временно уехавшие
(басня)
Лейтенант–пограничник открыл калитку
И глядит на бегущую прочь “элитку”:
Прошмыгнули два голубых паяца.
“Нам, – говорят, – совесть не позволяет остаться!»
Пристроится к ним норовит
Блогер с плакатиком «Стыд!»,
Актриса в наряде порчовом
В образе жены горбачева
И две пацифистки–нимфетки,
Которым срочно нужны таблетки.
Давятся они утром на взморье повидлом,
Всех, кто в России, считают быдлом.
Но следят внимательно за новостями:
«Что же творится там в русской избушке?»
И, поверьте, скоро
вернуться и вас растолкают локтями,
Чтобы снова пробиться к кормушке.
По окончании истерики «элитка»
снова будет мелькать на телеке
И вопить: «Как нам все это обрыдло!
Особенно,
русское быдло!»
А может смести их каналы и паблики?
Паяцы стоят у станков пусть на фабрике!
Блогер стыдливый картошку копает!
Актриса детей на коняшках катает!
А утром на телике
Катается Электроник на велике…
***
Донецк
Я – Донецк.
На дне реки
терновый венец.
Один шахтер
Увидел во сне
Петра с ключами
От райской шахты.
И отошел
от житейской вахты.
Я – Донецк.
Город–вдовец.
Отец
с рваными лёгкими.
Я любуюсь вами,
Москвичами далекими,
Добрыми,
Прыткими,
Имеющими
повадки актеров…
Когда–то вы мне посылали открытки,
Поздравляли
Родственников–шахтёров…
Теперь приезжайте,
Потрогайте
щеки домов,
Посмотрите
на шахтеров–
Волхвов
с черным камнем
даров,
Покурите мной
на проспекте Артёма.
Но вот эти
серые ангелы
Со львовского аэродрома…
Они хотят есть донецкую пыль
на ужин?
Я им нужен
как нужна Румыния
Вашингтону…
Они хотят повесить мою икону
В европейском музее
для новых перформансов
Вверх ногами,
Чтобы делать из моей души
Оригами?
Пусть тогда своей смертью кормятся
Через кляксы
Французских комиксов
Эти мелкие бесы.
А,
Хотите секрет открою?
Старики мне
вчера передали,
Сорванную
с платья Одессы
звезду героя…
Я не принял.
Не надел на робу.
Пусть ожидает
Конца хворобы
В заводском сейфе.
Эй, Москва,
Давай
Сделаем с тобой
Селфи!
Новая жизнь
Пьёт весну
Из шахтёрской каски.
Третий год, я кажись,
На посту без Пасхи.
Я – Донецк.
И это начало,
а не конец.
***
А Горбачёву
все эти тридцать лет
Каждую ночь снится звон тридцати монет,
И за Берлинской стеной Гефсиманский сад,
Платья его жены на ветвях висят…
Ходит по саду юродивый в поздний час.
Снова к нему Горбачев: «Помолись за нас!»
Плачет блаженный у мокрых могильных плит.
Шепчет в ответ:
«Богородица не велит…»
А на могильных плитах следы времён
И миллион миллионов живых имён –
Тех, кто погиб,
тех кто не был рождён,
а мог,
Если б другого правителя дал нам Бог.
Но Горбачев не Иуда, ему ль грустить?
Он оправдал себя, он будет вечно жить!
Пиццей отравленной паству кормить с руки.
Войн и конфликтов всё праздновать огоньки!
Он не Адольф, не Борис, не какой-то Буш!
Первой-последней леди советской муж!
Всем Карабахам-Донецкам – физкульт-привет!
В Мюнхене Русью не пахнет, и Бога нет.
***
Весна стоит в пальто коротком
И утешает, как умеет.
Не привыкай к военным сводкам,
А то душа окоченеет.
Не привыкай смотреть на карты,
Не то покроешься коростой.
Кто это время нам накаркал?
Чужой нездешний ворон пёстрый.
Хочу, как мальчик, взять рогатку
И победить в лесу волчицу.
К щеке часов прижали ватку,
Из цифры восемь кровь сочится.
Луна на Пасху ляжет решкой,
И смерть не выйдет на работу.
Москвичка в утренней кафешке!
Не привыкай к донецким фото.
Не то тебя железом тронет,
Не в Волновахе, на Волхонке.
Ты слышишь, это время стонет
В обычной радиоколонке!
Отныне в церкви на Таганской
Россия будет ставить свечку
Блаженной бабушке луганской,
Не взявшей у фашиста гречку.
***
22 июня
Заговорю тебя на четыре года.
Напишу на спине своё имя йодом.
Это смерть далеко,
а я близко–близко.
Ты не бойся осколка и василиска.
Пусть под ржевским дождём заржавеет пуля.
Пусть ослепнет снайпер Георг в июле.
Мессершмитт поцелуется пусть с утесом.
Захлебнётся косая своим покосом.
Ты уйдёшь, я к Николе поставлю фото.
И Манштейна навек прошибет икота.
Ты уйдёшь, я в больничку пойду к Матроне.
И немецкая рота в Днепре утонет.
Я не ведаю слов о любви высоких,
Но я слышу, как плачет журавль в осоке.
Отольются врагам журавлёвы слёзки.
Пусть невесты на свадьбу им дарят доски.
Как лежала в поле одна дорога.
Да летала душа над ней от порога.
Не боялась остаться она без Света,
Потому что по-русски была бессмертна.
***
Добыв корзину райской снеди,
В недавно выжженной усадьбе
Солдат женился на Победе.
Я был на свадьбе.
Снега лежали на карнизах
Кусками мела.
Вино бурлило в пыльных гильзах.
Кукушка пела.
Пьянело солнце на закате,
Дырявя крыши.
Победа вышла в красном платье
С цветами вишни.
Земля была от счастья липкой.
Звучало скерцо.
Жених солдат лежал с улыбкой.
С осколком в сердце
***
Сладковата, как ложь
И хитра, как лиса,
Среди наших пейзажей усталых
Против русской
Победы воюет попса,
На захваченных
телеканалах.
Тьма весьма ожиревших вчерашних юнцов,
Так и скачет в мечтах о халяве,
Взяв без спросу
солдатские песни отцов
И свои
нескладушки гнусавя.
Они грязь оставляют от белых снегов,
Каплю мёда в обгаженной кадке.
Нам с такими
друзьями не нужно врагов.
У бесстыдства шакальи повадки.
Надевают кресты и снимают трусы,
Но теперь не о песнях беседа.
Ибо рыночный век – это время попсы.
А попса не потерпит Победы.
Аппетит ей испортит солдатик Петров,
На кресте умеревший в ю-тубе.
Да и час всего лёту от смертных боев,
До московских жиреющих клубов.
Этот час неудобен приличной попсе.
Он скелет ей под платьем тревожит.
И к победе она не бежит по росе,
Отдаляя святую, как может.
Я случайно включил телевизор и вдруг,
Посредине привычного гама,
Там стоял в гимнастерке Сергей Бондарчук…
А потом закрутилась реклама.
***
В животе у кита,
на котором лежит
Земля
Непечально живёт
всех ушедших людей семья.
Здесь матросы
с «Варяга»,
индейские племена,
здесь Гомер,
Че Гевара,
Бах,
и всегда весна.
В животе у кита,
на котором лежит Земля,
Пишет новый французский эпос Эмиль Золя,
Циолковский скальпелем режет кишки небес,
Здесь Мария Каллас – Алиса в стране чудес.
Для шахтеров небо
в алмазах даёт угля
В животе у кита, на котором лежит Земля,
Здесь твои прабабушки
вяжут огромный шарф,
Здесь Сервантес с Пушкиным выпьют на брудершафт.
Для крестьян плодоносят вечно теперь поля
В животе у кита,
на котором лежит Земля!
К рыбакам прилипают рыбы,
к цветам шмели,
И Рублеву разводит краски вином Дали.
Помирились враги,
обучаясь любви с нуля,
В животе у кита,
на котором лежит Земля,
Здесь для каждого нелегала есть свой сарай,
И своё здесь солнце,
и свой здесь
солдатам рай.
И гремит у бездомных поэтов
в карманах медь,
Они ходят по свету, как будто исчезла смерть,
И Есенину ослабляет петлю Рембо,
И на ослике к ним приезжает под утро Бог.
Сообщает,
что здесь их поэмы нужней, чем там…
И они отвечают: «Мы веруем, Капитан!»
Ной в своём батискафе
опять обогнул Казбек,
С потолка Микеланджело сыпется русский снег,
И с Ландау играет в шахматы Еврипид,
А над крышей Большого Уланова всё парит.
И не в том ведь дело, что кровью писал Басё,
А лишь в том, что мы все молекулы – вот и всё.
Так волшебные птицы клюют под собою сук,
Так луна себе ухо Ван Гога пришила вдруг.
Мы блокадники, партизаны, мы неба дно,
Мы дерёмся и спорим, язык проглотив родной.
А потом Капитан скомандует «от винта»,
И мы все попадём навечно в живот кита.
Замечательные стихи…..настоящие…для людей,у которых есть душа…