Говоря о периоде индустриализации в СССР нельзя не вспомнить про вклад в социалистическое строительство зарубежных специалистов, повлиявших не только на становление советского «реального сектора экономики», но и отчасти — городской культуры. Речь, конечно же, о западных архитекторах, которые были вдохновлены модернистским экспериментом большевиков-ленинцев, совершивших переворот как в структуре управления обществом, так и в пространственной организации жизни.
Как писал в своей книге «Научно-техническая разведка от Ленина до Горбачёва» историк Сергей Чертопруд, в 1920-е — 1930-е годы наблюдался «небывалый по численности и характеру историко-социального феномен», а именно — массовая эмиграция иностранцев в Советскую Россию. В СССР ехали не только бывшие революционеры, которые скрывались за рубежом от царской полиции, но и те, кто мог бы помочь своей квалификацией и опытом развитию советской промышленности и сельскому хозяйству. Однако в отношении экономической эмиграции, как отмечает исследователь, государство проводило «жёсткую и прагматичную политику».
«В страну попадали только те, в ком действительно нуждалась отечественная промышленность или кто заслужил право стать советским подданным, поделившись с новой «родиной» секретными технологиями», — пишет Чертопруд.
В качестве примера можно привести постановление Совета народных комиссаров СССР от 15 февраля 1927 года «О привлечении специалистов из заграницы», согласно которому «по общему правилу» допускалось «приглашение из-за границы лишь высококвалифицированных специалистов для постановки новых видов производства или частей их, а также для усовершенствования имеющихся производств». «Только в виде исключения», следовало из правительственного документа, «при остром недостатке соответствующих специалистов, могут из-за границы приглашаться работники средней квалификации».
«Во всех случаях приглашения иностранных специалистов надлежит проявлять максимальную осторожность, выясняя заранее, какие конкретные результаты может дать приглашение того или иного лица», — говорилось в постановлении.
Правительственная бумага предписывала приглашение иностранных специалистов «в индивидуальном порядке с точным оформлением условий путем соответствующих договоров», а в иностранные рабочие могли быть задействованы «лишь в качестве инструкторов (старших рабочих) в более сложные производства, где подготовка инструкторов наиболее сложна и дорога».
Как пишет Сергей Чертопруд, ситуация сильно изменилась к концу 1920-х, когда надобность в зарубежных кадрах резко возросла из-за форсированного создания промышленности. В 1930 году XVI съезд ВКП(б) принял решение о расширении практики посылки советских специалистов за рубеж и о приглашение большого числа их иностранных коллег в СССР. В результате, уже в 1932 году в стране жили и трудились 9190, на языке той эпохи, «иноспециалистов» и 10655 «инорабочих». В их числе были зодчие и, как сегодня бы сказали, «городские планировщики», «урбанисты», без которых индустриализация, предусматривавшая разворачивание новых производств и жилья для работников «в чистом поле», стала бы невозможной.
Впрочем, как отмечают историки советской архитектуры Марк Меерович и Дмитрий Хмельницкий, в 1929-1932 годах в СССР для постоянной работы привлекались менее 100 зодчих. Это, конечно, было «каплей в море», отмечают исследователи, учитывая, что в Москве в 1928-1929 годах трудилось около 10 тысяч архитекторов, в Ленинграде — 9 тысяч, а в Харькове — 5,5 тысяч советских проектировщиков.
«Очень многим западным архитекторам СССР казался страной архитектурного будущего. Отмена частной собственности на землю воспринималась как освобождение градостроительства от оков капиталистического земельного права, как предпосылка реализации заветной мечты — возможности осуществлять градостроительные программы и строить новые города, не оглядываясь на границы частных участков. Победа Ле Корбюзье в конкурсе на здание «Центросоюза» в Москве в 1928 году и получение им заказа на проектирование ещё больше укрепили уверенность западных архитекторов в том, что будущее современной архитектуры и возможность наиболее полной самореализации лежат именно в СССР», — писали историки Меерович и Хмельницкий.
Здание Центросоюза по проекту Ле Корбюзье, Москва
По их словам, в промежутке между 1929 и 1937 годами, то есть до реставрации в СССР «имперского» стиля в архитектуре и отказа от демократических практик русского авангарда, в стране трудились и участвовали в конкурсах знаменитые европейские и американские архитекторы. Собственно, участие Корбюзье уже говорит о многом, но его вклад был далеко не главным.
В 1928 году венгерский зодчий Фред Форбат разработал проект жилого дома с клубными помещениями для иностранных инженеров в Москве. Годом ранее для СССР создавал архитектурные проекты знаменитый германский, а затем и израильский зодчий Александр Клейн. Но иностранцем его назвать сложно, потому что он был уроженцем Российской империи, который до революции успел спроектировать целый ряд объектов в Москве и Питере, а также заведовал кафедрой архитектуры в Высшей технической школе в том же Петербурге.
Фред Форбат в СССР
В 1930 году, как отмечают Меерович и Хмельницкий, на конкурс проекта театра в Харькове было представлено 68 проектов из Германии. В конкурсе проектов Дворца Советов в Москве — знаменитой советской Вавилонской башни, про которую следует рассказать отдельно, — участвовали основатель и директор германской родственной конструктивизму школы Bauhaus Гропиус, германцы Ханс Пельциг, Марсель Бройер, Эрих Мендельсон, Курт Либкнехт (с конца 1930-х он, спасаясь от нацистов, стал советским гражданином), швейцарский архитектор Ханнес Майер и другие европейские мастера. Упомянутый Эрих Мендельсон в 1926 году по просьбе ленинградского Текстильтреста разработал контрпроект к уже имеющемуся проекту фабрики «Красное знамя».
Силовая станция текстильной фабрики Красное знамя
в Петербурге (тогда — Ленинграде)
Немецкие зодчие Бруно Таут, Питер Беренс, Ханс Пельциг и Эрнст Май не только работали в СССР, но и являлись участниками созданного в 1923 году в Берлине общества «Друзья новой России». В журнале этого объединения «Das neue Russland» публиковались их многочисленные статьи наряду с текстами наркома просвещения Анатолия Луначарского и одного из основателей советского конструктивизма Моисея Гинзбурга. Отдельного внимания заслуживает Эрнст Май, который на рубеже 1920-1930-х годов внёс серьёзный вклад в изменение советского городского ландшафта и имел отношение к созданию более десяти новых поселений — от Волги до Сибири. Об этом речь пойдёт в следующей публикации.
