Три месяца боёв и стихов

Сегодня, 24 мая, исполняется ровно три календарных месяца с начала боёв.

Редакция МОСТ уже не раз касалась темы поэзии на войне: «Встань, покорми кота…», «Мария ушла до начала обстрела…»

Но сегодня мы предлагаем читателям целый небольшой сборник – избранные строфы, рождённые этой военной весной.

Тяжёлые капли бьют по бревнам,
В бойнице — сущая мгла.
Ночь одела сегодня тёмное.
Война.

От разрывов совсем не тихо,
Пулемёт, как шальной, трещит.
Кто-то ищет отсюда выход,
Кто-то спит.

Всё и всюду изрыто железом,
Кровью тоже полито всё.
А потом зарастёт всё лесом,
И взойдёт жнивьё.

Прогуляемся в лесе этом,
Или станем травой с листом.
Будем светом, солёным ветром.
Всё узнаем с тобой. Потом.

Боец 4 РШБ «Комбайнер» (Виктор Бухалин, г. Нерюнгри)

До Харькова рукой подать,
потом – подать рукой до Львова,
мне хочется тебя обнять,
во сне тебя увидеть снова,
я точно знаю, это ты
стоишь в лучах дневного света,
я подарю тебе цветы,
когда вернусь – и будет лето,
и мы пойдем в Нескучный сад,
и мы возьмем вина в пакете,
охрипшим голосом комбат
командует: «Вставайте, черти!»,
простим его, что он такой,
он только на словах суровый,
до Харькова подать рукой,
потом – рукой подать до Львова,
пойду немного разомнусь,
да нет, в столовую, не в бой,
я напишу, если вернусь.
Целую. Обнимаю. Твой.

Дмитрий Мельников

Над дорогой зависла «вертушка»,
И гарцует пилот, джигитуя,
Крутит-вертит её как игрушку,
Пацанам на земле салютуя.

И винтом, словно шашкой, вращая,
Он танцует казачий танец,
Но понять его смогут лишь наши,
Не поймет его иностранец.

Не поймет, как в степи широкой
Змея сказочного полёт
С вертолетным глухим рокотом
Колыбельные людям поёт.

Над колонной он низко прошёлся,
Развернулся по боевому
И ушёл, боками сверкая,
К недалекому Чёрному морю.

Парни машут ему, провожая,
Лица пыльные, глаза сияют.
Если он над ними летает,
Значит ангелы их охраняют.

Вот ушёл в горизонт и не слышен.
Только дети, сидящие в танках,
Вспоминать эту встречу будут
На коротких своих стоянках.

Николай Осадчий, г. Херсон

Прилетает дождь слепой и солнечный косо нам.
Здесь, на юге, цветёт сирень, и яблони – розовым,
«Град» звучит, как морской гул. Арта – как выбивание пыли.
Доживём ли, говорила, до мая. Почти дожили.

По апрелю бредут старики, лишённые крова.
Завтра будет май, а мы к нему не готовы.
Константиныч показывает простреленную штанину
И ещё, говорит, контузило, как прыгал с машины.

Ну и кем ещё воевать, как не ими, то есть, не нами,
Русскими мужиками, русскими пацанами,
Русским девчатам бабий поднимать вой:
Ряженый мой, суженый,
Вернись ко мне контуженный,
Да живой.

Анна Долгарева

Хорошо тогда в Венеции погуляли!
А теперь не будет нам биеннале.
Ни Бакштейну, ни Пепперштейну,
ни Эпштейну, ни Рубинштейну.
Ни орку, ни эльфу, ни цвергу.
Ни Айзенбергу, ни просто Бергу.
Вместо контемпорарного арта
у нас теперь самоходная арта.
Вместо актуального мэтра
сто пятьдесят два миллиметра

Игорь Караулов

Симонов и Сельвинский стоят, обнявшись,
смотрят на степь и на танковую колею.
— Костя, скажите, кто это бьёт по нашим?
— Те, кого не добили, по нашим бьют.

Странная фотокамера у военкора,
вместо блокнота сжимает рука планшет.
— Мы в сорок третьем освободили город?
— Видите ли, Илья, выходит, что нет.

Ров Мариуполя с мирными — словно под Керчью.
И над Донбассом ночью светло как днём.
— Чем тут ответить, Илья, кроме строя речи?
— Огнём, — повторяет Сельвинский. —
Только огнём.

Ольги Старушко, г. Севастополь