МОСТ предлагает читателям свежую – лишь два дня как появившуюся на галицийских ресурсах – зарисовку из текущей жизни самых западных окраин бывшей УССР. С западноукраинского языка (а он, поверьте, заметно отличается от того, как говорят в центре или на востоке Украины) перевёл Алексей Волынец.
В течение последних трёх месяцев мне довелось побывать в разных селах и городках Галиции с Буковиной. Главное общее впечатление – там люди больше напуганы войной, чем в больших городах.
И дело не только в характерном для провинции более низком уровне «інформаційної просвіти» (информационного просвещения). Проблема еще и в том, что в небольших населенных пунктах, где часто «все всех знают», а сплетни расходятся быстрее запахов, доверие к власти разных уровней и к официальным источникам информации традиционно низкое. Потому определенные общие тенденции там становятся очевиднее и доходчивее – прежде всего те, что связаны с войной.
Здесь также стоит подчеркнуть, что в отличие от восточноукраинских агломераций, большинство населения Галичины и Буковины, Закарпатья и Волыни составляют именно провинциальные обитатели. Даже жители относительно крупных областных центров, в большинстве своем являются горожанами в первом поколении. Они поддерживают тесный контакт со своими сельскими родичами и, как говорится, остаются с ними в одном «ментальном поле».
Итак, у провинциальных жителей Западной Украины есть, по крайней мере, три главных массива связанных с военным состоянием сожалений и страхов, подозрений и претензий к тем, кто для них ассоциируется с государственной, региональной или местной властью.
«Лапанка» на местных мужчин и торговля телами
По всем городам и весям Галичины и Буковины люди в основном считают, что мобилизация в армейские части затрагивает их односельчан значительно больше, чем жителей других регионов. С обеих сторон Черемоша, Прута, Днестра, Стрыя и т.д. можно услыхать чудовищные и возмутительные рассказы про «лапанки» (так еще со времён «бабуси Австрии» в этих местах называли принудительное отлов рекрутов в императорское войско), что устраивают представители региональных военкоматов на мужчин призывного возраста.
Военнообязанных мужчин домогаются для вручения им повесток и на дорогах в личных автомобилях, и на базарах в районных центрах, и в общественных заведениях питания или «наливайках», и даже в карпатских ложбинах, где те сейчас массово собирают чернику. Попадаются и рассказы о случаях, которые по местным понятиям «волають до неба про помсту» (взывают к небу о мести). В одном из буковинских сел военком приехал даже на похороны военного, погибшего на Востоке, чтобы вручить повестки тем друзьям, одноклассникам и родственникам погибшего, которые пришли с ним попрощаться.
Среди объяснений того, почему «берут прежде всего наших», можно услышать такие аргументы, что «західняки» (западники, т.е. жители Западной Украины – прим. МОСТ) добрые и трудолюбивые мастера – всё умеют делать, сообразительные и опытные – со всем справятся и т. д. Есть и более тревожные объяснения. Например, что военкомы – это «східняки» (восточники, так жители Западной Украины называют обитателей востока и центра страны) которые просто не любят «западенцев» (а так жители центральной и восточной Украины именуют галичан – прим. МОСТ), а потому и не жалеют их. К тому же, военкомы на мобилизации, вроде бы, зарабатывают: за каждого мобилизованного получают огромные премии, а с каждого «ухилянта» (уклониста) берут взятки. В результате мне уже приходилось слышать, как местные осознано указывают представителям военкоматов неверные направления, посылают в непроезжие дорожки, или же просто бросают на их пути срубленные деревья.
К этому стоит добавить ещё и сетование семей, которые уже потеряли своих близких на войне, на затягивание процесса возвращения тел погибших, или и невозврата их вообще. Среди деревенских и поселковых обитателей, как огонь по сухой траве, расходится версия, что некоторые представители военных властей требуют деньги за возвращение тел для захоронения родными. Поэтому чётко заметной тенденцией Западноукраинской провинции сегодня, в отличие от начального воинственного энтузиазма, есть желание спрятаться от «лапанки» и спрятать своих близких.
Сомнительные «беженцы» и потенциальные угрозы с их стороны
Подозрения по поводу неприязненного отношения военкомов-«схидняков» (восточников) к местному населению трансформировались ещё и в убежденность, что те не трогают (понятно, тоже за соответствующую мзду) мужчин призывного возраста, которые бежали на Запад страны из прифронтовых или охваченных военными действиями областей. К тому же, сбежали не просто так, а на дорогих автомобилях и, судя по стилю жизни, который они ведут на местах вынужденного временного пребывания – с неплохими денежными запасами.
К таким выводам провинциальные галичанин или буковинцы доходят, глядя на тех переселенцев, скопом называемых «беженцами», которые позволяют себе снимать недешевые дома, часто развлекаются с музыкой и шашлыками, путешествуют или загорают, когда местные люди тяжело работают и переживают за своих близких на фронте. Понятно, что есть немало и малоимущих беженцев, но они по понятным причинам глаз местным не мозолят.
А вот те, которые привлекают внимание, становятся все чаще персонажами распространенных между местным населением «автентичних історій» (правдивых историй), что вызывают возмущение, усиливают неуважение, но и сеют чувство угрозы. Популярным сюжетом является «побиение нашими» дерзких беженцев. За что? Один в магазине, оттолкнув женщину, протолкался без очереди, еще и требовал скидок, указывая на свой статус. Другой, будучи под хмельком, где-то под корчмой хвастался, что будет «трахать» местных баб, потому что скоро многие из них останутся без мужчин, которые погибнут на фронте. Следующий насмехался над местными обычаями и говором. Всем им местные дали «научку», с помощью тумаков и пинков. Пострадал ли при этом кто «наших» – легенда умалчивает.
Не меньшее распространение получили и рассказы о том, как гостеприимные галичане вынуждены были прогнать неблагодарных беженцев. Почему? Одни выдвигали своим благодетелям завышенные требования, другие вели себя по-хамски, подворовывали у хозяев и не поддерживали чистоты, некоторые попрекали патриотичных «западенцев», что это из-за таких, как они, началась вся эта война. Уязвимые души гостеприимных галицких провинциалов не выдержали – пришлось вынужденных гостей прогнать.
Самая интересная, может быть, полносюжетная история, которую мне пришлось услышать, звучала примерно так. Одна семья в Прикарпатье пустила к себе нескольких женщин с детьми откуда-то с Востока. Бесплатно предоставили им жилье, ещё и питание. Однажды хозяйка, занятая весенними работами, дала беженкам ключи от подвала с продуктами, чтобы те могли себе приготовить обед. И ушла, но на сердце у нее было что-то неспокойное.
Вернулась как-раз тогда, когда женщины-переселенки были в подвале и обсуждали увиденное там. Галицкая хозяйка услышала, как неблагодарные гости, шокированные увиденным, делились впечатлениями и планами. По их мнению, «эти бандеры» сделали столь огромные продовольственные запасы, так как знали, что будет война и давно к ней готовились. И потому, после войны, когда людям будет тяжело и будет голод, их нужно будет «розкуркулиты» (раскулачить).
Что было дальше, знатокам галицкого эпоса и этоса нетрудно догадаться – с помощью грабель и «якоїсь матері» (такой-то матери) хозяйка прогнала коварных беженок из своего дома, безапелляционно приказав собственному мужу собрать их барахло и немедленно выбросить за ворота.
Теперь у нас – повторяют, как под клише, в селах или посёлках – беженцев не очень видно. Есть преимущественно сами женщины и дети, а если где-то сохранились еще и их «хлопы» (парни), то они на улице стараются не показываться.
Куда исчезает наша помощь для фронта?
Третий массив, связанный как раз с вышеупомянутыми запасами Галицких «пивниц» (пивных) и актами благотворительности, но в несколько ином аспекте. От самого начала полномасштабного вторжения российских войск на Украину практически все села и небольшие городки Западной Украины проводили организованные сборы денег и продуктов для поддержки украинских военных на передовой.
«Бусики» (микроавтобусы, впрочем тут западноукраинский сленг идентичен общероссийскому – прим. МОСТ), наполненные крупами, салом, консервами, тушенкой, теплыми вещами и прочим добром, чуть ли не ежедневно отправлялись на Восток. Собранные деньги передавали волонтерам, преимущественно уполномоченным местной, в основном районной властью. Массово поддерживались и адресные инициативы, типа обмундирования и бронежилетов для воинов-односельчан или автомобилей для отдельных подразделений. Все это происходило достаточно организованно, кроме одного пункта – отчетности.
После нескольких случаев, когда было зафиксировано, что консервы оказались на базаре, бронежилеты оказались некачественными, а машины вообще не приехали в пункт назначения, по селам и городкам пошла молва, «що хтось заробляє на війні» (что кто-то зарабатывает на войне). Отдельные попытки вычислить такого «хтося» (кого-то) нередко наталкивались на угрозы со стороны локальной власти и активистов, сопровождаемые обвинениями в сеянии паники и распускании ложных слухов, направленных на дискредитацию волонтерского движения и подрыв единства, что, разумеется, работает на пользу врага.
Потому поиск виновных притормозился, но вместе с ним снизилась и щедрость «дающих». Зато пошли глухие пересуды между людьми о том, что не всем и не всё удастся списать на войну. Мол, вот вернутся наши ребята с фронта и тогда разберемся, куда делась наша помощь.
***
В завершение могу лишь признаться, что всё это слушать неприятно, а перспектива вырисовывается тревожная. Неизвестно, сколько в этих рассказах правды, а сколько вымысла, основанного на предубеждениях, «зацофаності» (в литературном украинском это слово отсутствует, можно перевести с западноукраинского диалекта как чувство ущербности, неуверенности в себе – прим. МОСТ), стереотипности нашей провинции, или на сознательном очернении действительности какими-то неопознанными вражескими агентами. Но уже сам факт их существования и повсеместной распространенности тоже о многом свидетельствует.
Центральная, а вслед за ней и региональная власть, используя по максимуму провинциальное население, нашпиговывая его пропагандой в стиле «арестовичевідєнія», совсем не заботится о поддержании реального, а не показушного чувства патриотизма, которое невозможно без честных и ответственных взаимоотношений. Недоверие народа к власти в мирные времена – это проблема, но во время войны – катастрофа. И если Киев не начнет это исправлять уже сейчас, то и после завершения боевых действий на Украине может не быть мира.
«Волають», это все же не «взывают», а скорее «вопят»
Ну и возможно, хорошим дополнением к статье будет песня времен ПМВ, как раз их тех краев родом («Кедь ми прийшла карта на роковац»)
https://www.youtube.com/watch?v=wviL18ZXcQc