Киберпанки против слежки (наши дни)
За несколько месяцев до появления знаменитых разоблачений Ассанджа об Афганской войне, на одном из слетов хакеров («Hackers on Planet Earth» (HOPE) все ждали главного обвинителя. Вездесущие агенты ФБР и АНБ уже включили свои камеры и диктофоны. Но неожиданно свет в зале погас, и на сцену вышел худой человек в роговых очках, одетый во всё черное. Это явно был не Ассандж. Вышедший поднял многозначительно правую руку вверх и сказал: «Я приветствую всех своих друзей. Всех, кому не безразлично, что происходит в этой стране и за ее пределами. Я верю, что мир может стать лучше. Поэтому я здесь. Но Джулиан, к сожалению, тут присутствовать не может, потому что пока наш мир еще далек от совершенства. Я хочу сделать заявление для федеральных агентов, которые сейчас находятся в зале. Хочу, чтобы вы уяснили: сейчас в моих карманах лежит немного денег, Биль о правах человека и водительские права. И это всё. Никаких компьютеров, телефонов или ключей. Ничего такого, что представляло бы для вас интерес и давало повод меня арестовать. И еще для вашего сведения: я вырос и живу в Америке, и я не чувствую себя счастливым. Мне не нравится, что здесь происходит». Молодого человек звали Джейкоб Эпплбаум.
Джейкоб Эпплбаум, худой ботаник и очкарик, рожденный в семье модных киберпанков поколения бэби-бумеров, с детства страдал манией преследования. Парень, выросший в доме отца-наркомана, в старших классах бросил колледж. Сидел по разным углам и учился программированию. Однажды он сказал: «Я не хочу жить в мире, где за тобой наблюдают двадцать четыре часа в сутки. Оставьте меня в покое!» Уже через несколько лет после этих слов Эпплбаум станет активным участником анонимайзер-проекта Tor. Вскоре, уволившись из офиса, познакомится с Джуллианом Ассанджем и Эдвардом Сноуденом.
Именно Джейкоб Эпплбаум и Эдвард Сноуден подготовят знаменитое интервью в «Шпигеле», из которого мир узнает про уникальный дата-центр всеобщего слежения и управления человеческим поведением. А задолго до этих событий бабушка Эпплбаума, эмигрантка из СССР, осенью далекого 1950 года ответила на вопросы анкеты знаменитого Гарвардского проекта. Анкета должна была выяснить представления «бывших советских» о жизни в СССР. Гарвардский проект мыслился как первая попытка создать базу данных с информацией о жизни и устройстве советских людей. В дальнейшем данные должны были использоваться для первой в истории «поведенческой войны» против Советского Союза, предполагавшей его уничтожение изнутри через влияние на ценности и поведение самих граждан.
События начала 1950-х годов и открытие дата-центра в штате Юта – звенья одной цепи, приводящей в движение механизм агрессии нового типа – ментальной или поведенческой войны, ведущийся США по всему миру.
Юта
Эпплбаум и Сноуден подробно описали работу уникального дата-центра в штате Юта, открытого в 2014 году. Дата-центр Агентства Национальной безопасности США более известен как Intelligence Community Comprehensive National Cybersecurity Initiative Data Cente, Центр данных Всеобъемлющей национальной инициативы по кибербезопасности разведывательного сообщества. Это электронное хранилище спецслужб США, предназначенное для хранения и анализа больших объемов данных. Провозглашенной целью создания дата-центра является поддержка комплексной национальной инициативы по кибербезопасности, хотя его точная миссия засекречена. Площадь центра 92 квадратных километра. Сердцем этой системы является уникальный суперкомпьютер Cray XC30, способный обрабатывать более 100 петафлопс в секунду (по состоянию на 2014 год). Объем совокупного дискового хранения в 2020 году составлял 5 зеттабайт. Это примерно два совокупных годовых всемирных интернет-трафика трехлетней давности. Сегодня объем хранения метаданных расширен за счет введения в строй специальной облачной системы АНБ «Intelligence Community GovCloud».
Дата-центр в штате Юта
Сноуден и Эпплбаум в своих статьях постоянно возвращаются к простой мысли: ведение «горячих» войн сопряжено с бесполезными жертвами. Куда проще, используя анализ метаданных, влиять на поведение, приоритеты, систему ценностей, эмоциональные реакции противника. Пав жертвой поведенческой (ментальной) войны нового типа, противник сам поднимет белый флаг, прекратив сопротивление. Всё дело только в том, чтобы разработать эффективную систему управления его поведением, взломать его гражданскую, культурную, национальную и духовную идентичность.
А когда-то, в начале 1950-х годов, разработка основ поведенческих войн в США начиналась далеко за ее пределами, в Мюнхене, на базе так называемой «Библиотеки Яковлева», созданной русским эмигрантом, предателем, человеком с семью именами. Именно некто Яковлев, работавший в годы Второй мировой войны в Министерстве пропаганды Рейха (Reichsministerium für Volksaufklärung und Propaganda; RMVP), будет стоять у истоков знаменитого Гарвардского проекта.
Н.А. Троицкий (Яковлев) слева, Мюнхен, 1950-е гг.
Как получить кусок федерального бюджета?
Дождливое мартовское утро 1947 года – в Сенате США выступает директор ФБР Эдгар Гувер. Гувер называет Коммунистическую партию США «пятой колонной» и предлагает бороться с ней, да и вообще с СССР, самыми жесткими мерами.
Еще через два года при Госдепартаменте США создается секретный документ «National Security Council-68» (NSC-68), который предполагает тройное увеличение военного бюджета и утверждает атомное оружие как основное оружие против СССР. Одним из пунктов этого документа значится «превращение советских людей в наших союзников», подрыв советского общества изнутри.
Американская машинерия заработала по полной. Правительство в преддверии грядущей атомной войны против Советского Союза «дает сигнал» корпорациям: начинайте конкурировать за бюджет.
Первый план атомных бомбардировок СССР был готов через два года по окончании Второй мирвоолй войны. Подоспела программа Эйзенхауэра «Новый взгляд» – США должны развернуть к востоку от Эльбы более 100 дивизий, увеличить количество самолетов в 10 раз.
Минобороны США понимает: самое время получить щедрое финансирование, и уже в недрах ВВС, в рамках нового «хаба по привлечению средств» озвучивается идея «воздушного бюджета». Традиционно в структуре расходов на оборонные фирмы и корпорации главное место занимали транзакции на сухопутные силы. Но с появлением атомного оружия в бой за большие барыши вступает ВВС США. Нужно создать комиссии, привлечь ученых, провести исследования, купить конгрессменов, и тогда заветные контракты у тебя!
Так появилась комиссия во главе с Томасом Финлетгером, подготовившая доклад с пугающим названием «Выживание в космический век». Теперь по законам жанра нужна была «научная экспертиза». Здесь и появляется (в структуре ВВС) знаменитая «RAND-corpotation» (Research and Development). Именно корпорация РЭНД встала у истоков Гарвардского проекта.
Акулы не плавают в одиночку
Устав РЭНД-корпорейшн был готов уже к 1949 году. Генерал Генри Арнольд, в годы Второй мировой возглавлявший все Военно-воздушные силы США, совместно с фирмой Дуглас быстро считает, сколько денег нужно «на первых порах» для «научной экспертизы», и четко определяется с суммой: 10 миллионов долларов (или полмиллиарда в ценах 2022 года!) сроком на три года. Предполагается, что часть этих денег вернётся инвесторам, когда получит бюджетное финансирование. Акулы не плавают в одиночку, и ВМФ США сразу же «выкатывает» свой проект с опорой на экспертизу Массачусетского университета.
Henry H. Arnold
Генри Арнольд понимает: бюджетный пирог может достаться конкуренту. Он проводит переговоры, и вот уже Фонд Генри Форда готов выделить 100 тыс. долларов для «стартового капитала». Этих денег впритык хватает на «первоначальный взнос» для получения РЭНД-корпорейшн 4 миллионов долларов в качестве кредита. Теперь назад дороги нет: чтобы получить бюджетные ассигнования нужно разработать некую программу, которая бы своими результатами обезоружила конкурентов и принесла заветные барыши. Но еще лучше найти в существующих правительственных документах «заказ» на подобные исследования.
Оказалось, что еще в 1947 году в Акте о национальной безопасности, принятом Конгрессом, говорилось о неких «поведенческих науках» с упором на психосоциологию, межличностные отношения и мораль. Руководство РЭНД-корпорейшн торжествовало: кажется, появилась идея в прямом смысле «на миллионы» (на миллиарды в ценах нашего века)! А что, если, привлекая ученых, разработать программу психоэмоционального подавления и воздействия на противника – жителей СССР?
Итак, будущий Гарвардский проект – это часть общего плана «атомной войны», подготовленного и курируемого ВВС США.
Смерть на окраине Стенфорда
В конце февраля 2002 года самая влиятельная газета западного мира «Нью-Йорк Таймс» публикует некролог. Некто Джон Гарднер скончался в возрасте 89 лет в своем доме на территории Стенфордского университета. Уже давно умерли люди, которые помнили покойного профессора, когда он в 1950-х годах занимался вопросами военной разведки. И, казалось бы, кому он нужен, ведь это давние дела? Но главная газета США вспомнила о нем не случайно. Вклад Гарднера в Гарвардский проект был колоссален.
Сразу же после войны именно Гарднеру приходит в голову идея начала изучения советского общества с целью подготовки плана его разрушения изнутри. Повезло с должностью: его назначают руководителем одной из самых значительных организаций Америки – Carnegie Corporation, головная контора всех ныне знаменитых фондов и институтов Карнеги.
Правительство США, чиновники ВВС, кажется, находят человека, способного не только «освоить» часть бюджета, но и начать непосредственную работу по созданию некоего «психосоциального» исследования советских граждан. Мистер Гарднер вне себя от радости: идея и большие деньги нашли друг друга.
Первым опытом Гарднера становится изучение поведения советских дипломатов во время переговоров. Но то ли дипломаты оказались подкованными и не поддавались изучению, то ли данные были не результативными. В результате Джон меняет подход.
Он начинает исследовать артефакты советской действительности: статьи, газетные вырезки, песни, актуальные литературные тексты. Кто-то советует Гарднеру замечательную советскую книгу, в которой якобы очень хорошо прописаны психотипы советских граждан. Это текст романа Леонида Леонова «Дорога на Океан». Гарднер, дочитав до середины, понимает: текст сложный, слишком образный, да еще и эти разновременные пласты… Нужно что-то другое! Гарднер останавливается на идее масштабного социологического исследования людей, когда-то живших на территории СССР.
Русский исследовательский центр
В течение всей осени 1947 года Гарднер встречается с руководителями и профессурой Гарвардского университета. Президент университета Джеймс Конант обещает найти ученых, которые проведут социологические исследования, и просит гонорар в 15 000 долларов. Щедрый Гарднер готов дать 100000 на первый год. Через пять лет университет должен получить полмиллиона баксов. Стимул есть. Начинается реакция!
Сразу же начинает чудить гарвардская профессура. Научные сотрудники понимают: вот отличный шанс провести исследования за хорошие деньги, обогатить свой послужной список, увеличить индексы научных цитирований. Но не тут-то было. На встрече с людьми из Пентагона ученым строго настрого запрещается где бы то ни было публиковать информацию о данном исследовании, не давать никаких интервью.
Военные сразу очерчивают рамки будущего исследования: объект изучения – армия СССР, структура народного хозяйства, образовательная система. Интересует только то, как советские граждане будут вести себя после атомных бомбардировок, куда побегут, что скажут и т.д. Долгие переговоры с военными чиновниками привели к тому, что профессуре Гарварда всё-таки удалось расширить рамки исследования.
Русский исследовательский центр начинает свою работу с того, что собирает подшивки советских изданий: «Труд», «Известия», «Правда», «Крокодил», «Огонек», «Новое время», «Вопросы истории» и еще с десяток крупных научных журналов. Анализ материалов показывает: информации недостаточно, «нужна работа в поле», то есть непосредственное анкетирование тысяч советских граждан. В 1950 году Гарвард и ВВС США заключают контракт, и работа закипает.
Нацисты, власовцы, белоэмигранты – эксперты Гарвардского проекта
Сами опросы советских людей было решено проводить в Мюнхене. Там, на западе недавно разгромленной Германии, в оккупационных зонах США, Британии и Франции скопилась масса «перемещённых лиц» и бывших гитлеровских коллаборантов из числа граждан СССР. База находится сразу – это большой частный дом, многочисленные комнаты которого переоборудованы под места для «интервью».
«Дом чудес в Мюнхене», Галлери-плац, 1. Штаб-квартира Гарвардского проекта
Активную роль в работе Мюнхенского центра начинает играть некто Борис Яковлев. В разные времена Абвер, МГБ, Смерш, ФБР и Ми-8 знали его под 7 разными именами и псевдонимами. В СССР его разыскивали под именем Николая Троицкого. Некогда декан Московского архитектурного института. Был репрессирован. Освобожден. Во время войны попал в плен к немцам. Присоединился к армии Власова. Согласился сотрудничать с Абвером, а позже с Министерством пропаганды Третьего Рейха. После войны «превратился» в Бориса Яковлева. Нациста приютили в США. Яковлеву-Троицкому удалось собрать обширную библиотеку советских книг в Мюнхене.
Яковлев привлекает в помощники гарвардской профессуре друзей – все с темным нацистским прошлым, все осведомители ЦРУ. Главным помощником становится Александр Кунто, он же «Абдурахман», он же «Манус», он же «Булат Бек». С Яковлевым их роднили годы работы под началом Геббельса.
Полевые работы в Мюнхене
Первым делом ученые и прочие «эксперты» составляют картотеку. Она будет анонимной. Каждому опрошенному приписывается порядковый номер. Важно всё: национальный и конфессиональный состав, образование, количество родителей в семье, должность, занимаемая в СССР, религиозность, владение языками. Отдельный блок – вопросы, изучающие психологическое отношение к моральным категориям: что для советского человека «справедливость», «дружба», «враги», «добро», «зло» и т.д. Составлялись анкеты по работам советских школ, институтов, предприятий. Вскоре масштабы интервью выросли – ученые работали в 20 разных «точках» в Германии и США. Всего в опросах принимают участие около 20 тысяч невозвращенцев, перебежчиков и эмигрантов.
Работа с картотекой в Мюнхенском центре
Реципиенты отвечают неискренне, все чего-то боятся. Другие, наоборот, так хотят выслужиться перед американцами, что представляют СССР исчадием ада. Масло в огонь подлило событие, произошедшее 15 октября 1950 года. Во власовской газете «Набат» публикуется статья «Таинственный конгресс». Власовцы, расстроенные тем, что их оттеснили от «кормушки» опросов, устраивают истерику и начинают обвинять организаторов Гарвардского проекта в «пропаганде коммунизма». Эффект получается огромный! В самый разгар опросов проект перестает быть тайным. Отвечающие начинают лукавить, утаивать, а то и вовсе отказываются от ответов. Все боятся мести советских спецслужб. Результаты опроса встревожили американцев. Получалось так: советское общество несвободное, но родное. Сталин жестокий, но справедливый. Правительство забюрокраченно, но социально ориентированно, режим стабилен и прочен. И так – во всём.
Методическое пособие об использовании данных «интервью»
Биг дата как инфраструктура ментальной войны
Всю информацию ученые увозят в Америку. Почти 13 тысяч интервью «загоняют» на перфокарты компьютера IBM и подвергают анализу. Комиссия представителей Военно-воздушных сил США, Рэнд-корпорейшн и Карнеги корпорейшн разбирают свои результаты. Общим был вывод о социальной монолитности советского общества. Намечены точки его развала: частная собственность, стяжательство, приватизация, «крушение иерархий» (политических, семейных, духовных), упрощение системы образования, демонтаж высшей школы. Все эти процессы США с успехом запустят в конце 1980-х годов. Советское общество распадется, обеднеет, погрязнет в национальных конфликтах. Средняя и высшая школа обнищает, институт семьи будет практически разрушен.
Очевидно, что Гарвардский проект в новой форме был реанимирован в США и плодотворно работал на протяжении последних 30 лет в России и всех пост-советских странах.
Однако попытки хакерских групп вскрыть особенности работы дата-центров (таких, как в штате Юта) в поведенческой войне завершились победой американских спецслужб. Джейкоб Эпплбаум на родине был обвинен в домогательствах, эмигрировал в Германию и затих. Джулиан Ассанж на момент написания данной статьи ждет экстрадиции в США, где ему грозит 170 лет тюрьмы или смертная казнь. Главы крупнейших IT корпораций Twitter и Facebook после профилактических бесед с агентами ЦРУ и в комитетах Конгресса США отказались от информационного суверенитета и присоединились в своей политике к ментальной войне против Евразии. Так что вся эта история еще не закончена. Ментальная война продолжается.
Центр обработки данных АНБ в штате Юта
