Представляем вниманию читателей проект,
занявший 1 место в номинации «Журналистика»
в I Евразийской премии «МОСТ»
I
СТАТЬЯ, С КОТОРОЙ ВСЕ НАЧАЛОСЬ
«Геноцид, над которым смеется Европа»
II
О ТОМ, КАК ПОЛУЧИЛСЯ ПРОЕКТ «ДОНБАСС. ИСТОРИЯ БОЛИ»
24 февраля, в день начала СВО мои коллеги предложили написать текст о том, что происходит в Донбассе. Помню этот момент – по телевизору первые кадры спецоперации и внутри меня – смятение, вопросы, сомнения.
Я, конечно, знала о том, что делала 8 лет Украина с людьми русского исторического и культурного кода, которые не были готовы принять Майдан. Но близко в себя эту трагедию не впускала. Как и многие.
Неужели все настолько плохо, что нужны военные решения, думала я. Да, настолько.
Я уцепилась за редакционный запрос, чтобы понять, что же происходит со мной, страной и миром.
Честно засела разбираться. И поняла – мы, общество, почти ничего не знаем о трагедии нашего народа на Украине. А все свидетельства собраны, хватит на музей не меньше израильского Яд Вашем. Но многие якобы не знали. Или не хотели знать?
Мне показали огромный массив документов. Видео-интервью, свидетельства, доклады – добросовестно зафиксированные факты геноцида русских в Донбассе. Эти документы методично подавались все эти годы в ПАСЕ, в ОБСЕ, в Совет Европы, но никто на них не реагировал. Понимаете? Никто!
Статья была написана, ее прочло более полумиллиона человек только на сайте РИА Новости, не считая перепечаток.
Но то, что я узнала за эти дни, перевернуло меня. Я смотрела, смотрела бесконечные видео с измученными, искалеченными, раненными, заваленными обломками домов, плачущими, обокраденными, осиротевшими, потерявшими кров. Читала доклады о пытках, похищениях, об извращенном, садистском насилии. И не знала, куда мне деться от этой боли.
И решила, что нужно сделать все возможное, чтобы о Донбассе узнали люди во всем мире. Да и в России тоже. В России мы слишком мало знали о необъявленной войне против русских на Украине.
Но как достучаться? До жирных циничных западных политиков? Как достучаться до наших, которые слепы и глухи и верят западной лжи о России? Как объяснить, что война началась 8 лет назад? Накануне СВО я вступила в спор в соцсетях, который поставил точку в моих многолетних дискуссиях с прозападно ориентированной интеллигенцией. Я написала, что русские в Донбассе подвергаются геноциду и над этой моей фразой пришел посмеяться, кажется, весь прогрессивный интеллигентский истеблишмент. И то же самое спустя несколько дней повторил канцлер Германии Шольц – «Геноцид русских – да это смешно!».
И я стала думать – так что же делать? Вот живые люди, о страданиях которых должен знать мир – так решило человечество еще со времен Нюрнбергского процесса. Преступления против человечности должны быть расследованы и наказаны. Значит, докажем, значит, докричимся.
И пришла идея – пусть известные люди прочтут свидетельства тех, кто героически выстоял в эти 8 лет в Донбассе, тех, кто подвергался пыткам, в кого стреляли, кого закапывали заживо, душили, мучили, сжигали.
Так начался проект «Донбасс. История боли».
Как я была наивна тогда. Мне казалось, что это будет легко – главное, найти, с кем делать проект. А дальше будут звонки, радостные возгласы на том конце трубки – конечно, да, мы готовы! Но все оказалось мучительно сложно. Ссылались не занятость, не отвечали на звонки, отменяли согласованные съемки. Многие говорили – да, я поддерживаю, очень больно за людей Донбасса, но публично не готов, сейчас – не готов, простите. Очень занят. Отбой.
Но нашлись смельчаки, многие из которых теперь мои друзья. Нашлись те, кто даже не понял, а в чем проблема – конечно, снимусь, в любое время. Нашлись те, кто сам просил записаться, потому что дело важнейшее, я должен сказать свое слово, как человек культуры, я не хочу отмалчиваться.
Вот она, достойная новая интеллигенция, которая с народом там, где он в несчастье, а не только там, где сладко, пьяно и богато.
Владимир Стеклов, Валентина Лисица, Александр Дюков, Павел Прилучный, Екатерина Мечетина, Ольга Будина, Роза Шмуклер, Анна Долгарева, Петр Лундстрем, Игорь Войнаровский, Федор Малышев, Анна Ревякина, Владислав Колпаков, Роман Муравицкий, Сергей Москальков, Анна Шафран, Галина Кашковская, Мария Ватутина, Егор Холмогоров, Екатерина Мечетина, Наталия Курдюбова, Людмила Татарова-Джигурда, Максим Замшев, Наталия Таньшина, Руслан Банковский, Игорь Мальцев, Яна Поплавская, Владислав Маленко, Полина Агуреева, Александр Пашутин, Ирина Шведова, Полина Васильева, Сергей Лукьяненко, Егор Кончаловский, Варвара Насонова, Олеся Николаева, Николай Денисов – те, кто принял участие в «Донбасс. История боли».
К сожалению, сейчас я не могу назвать всех, кто сделал реальным этот проект – кто снимал, монтировал, договаривался, помогал нам, поддерживал все эти несколько месяцев работы. По объективным причинам не могу раскрывать некоторые детали проекта. Но могу сказать – это сильные, умные, профессиональные, талантливые и яркие люди.
Музыканты, поэты, журналисты, актеры пропустили через свою душу истории людей. Мы не соврали ни в едином слове. Только подлинные свидетельства, только документ.
Читать эти истории было непросто, поверьте. Ком в горле застревал на съемке даже у операторов, видевших виды и работавших в горячих точках.
И это – всего лишь читать. А пережить?
Огромная всем благодарность и поклон! Большое спасибо фонду «Историческая память» и Международной общественной группе информации по преступлениям против личности (IGСP), которые собирали документы о геноциде, Аппарату Уполномоченного по правам человека Донецкой Народной Республики, фиксировавшему преступления.
В проекте «Донбасс. История боли» – более сорока разрушенных войной судеб. Войной, которая началась 8 лет назад. Найти их можно по тэгу #историяболи.
Смотрите!
Ссылки:
https://vk.com/video/playlist/-207836019_8
III
ФРАГМЕНТЫ ПРОЕКТА «ДОНБАСС. ИСТОРИЯ БОЛИ»
Историю Ольги Селецкой рассказала Наталия Осипова:
Ольгу Селецкую задержали 20 августа 2014 года прямо на улице Мариуполя боевики батальона «Азов» (признан в России террористической организацией и запрещен).
Ее поместили в тайную тюрьму ВСУ, известную как «библиотека». Тюрьму, где пытали и убивали русских, устроили в Мариупольском аэропорту. Сюда на протяжении многих лет привозили «книги» – попавших в плен ополченцев и мирных жителей, схваченных на улицах. Арестантов содержали в двух холодильных камерах без вентиляции, пытали. Тех, кто не выдерживал пыток или был убит надзирателями, хоронили тут же – на территории аэропорта. Остальных через некоторое время отправляли в СБУ. И только там их задержание оформлялось документально, часто с указанием вымышленных причин ареста. Ольге Селецкой повезло – она провела в «библиотеке» всего сутки, затем ее отправили в СБУ.
Прямая речь:
– Они действительно фашисты, настоящие звери. Они не смотрят – старик, мужчина, женщина, подросток. Они ведут себя по-зверски. Забирали на допросы. Надевали мне на голову черный пакет, заматывали изолентой и смотрели, сколько ты без воздуха продержишься. Браслеты также на руках.
Во время допросов рядом стояла бочка металлическая с водой. И когда снимали пакет, головой туда окунали и держали – топили. И психотропные уколы могли колоть – внутримышечно или внутривенно. Уколы вызывали сильные мышечные боли, выкручивает, ломает всего, и после этого судороги начинаются.
У меня перелом ребра, травмы пояснично-крестцового отдела, травма коленки – там, где били, потому что били и ногами и прикладами, электрошокерами пытали.
Историю Юрия Лесняка рассказал Павел Прилучный:
Юрия задержали 24 августа 2014 года в поселке Новосветловка Луганской области. Тогда жители Луганской области только что узнали о существовании нацбатов. Боевики батальона «Айдар» совершали налеты, грабежи, изнасилования и убийства мирных жителей, включая детей. Бессудные расправы стали нормой. У Юрия Лесняка в подлокотнике машины обнаружили 2 георгиевских ленточки, которые всегда там лежали, как обычно лежат у всех, кто празднует 9 мая и повязывает ленточку на машину. А потом кладет в бардачок. У меня такая ленточка тоже лежит в подлокотнике. Как у многих, кто сейчас читает это свидетельство. «Айдаровцы» пытали его в течение нескольких дней, устроив конвейер боли и истязаний.
Прямая речь:
– У меня в машине нашли георгиевскую ленточку. Я ее всегда с собой возил, для
меня 9 мая – это праздник. А они – «глянь, сепаратиста поймали!». Командир говорит:
«Расстрелять!»
Завязали мне руки, мешок надели на голову, обвязали скотчем на шее.
Подсоединили руками на какой-то крюк вверху. Сзади подошел человек и
выстрелил мне в ногу. Потом сбежался полупьяный этот батальон. Один треснул
меня по ноге лопатой, где кровь текла, нога отнялась.
Потом подошел еще один и ударил меня в плечо ножом, насквозь. Потом хлопец с
собакой, черной овчаркой. Она начала меня кусать. Подпрыгивала и кусала в рану.
Потом облили меня бензином и начали поджигать. Подожгут, я кричать начинаю –
они быстро тушат.
Знаете, что голове помогло? Она была в бензине. И бензин запек кровь, и не
гноилось, не болело. Шрамы, конечно, остались. А на теле гноилось все сильно.
Я просил, чтобы меня застрелили. Они сказали: чтобы застрелили, это у нас еще
надо заслужить.
Историю Лилии Родионовой рассказала Яна Поплавская:
Лидия – создатель первого медотряда ДНР. Она попала в плен возле села Тараны в Донецкой области. Ее скорая помощь вывозила не только своих, донецких раненых, но и украинских. Машину обстреляли, а медиков захватили в плен и пытали несколько дней.
Прямая речь:
– Никто из нас не думал, что начнется война – такая же, как мы видели в фильмах. А может быть даже и страшнее. Мы вывозили раненых – и наших, и украинских. Ехали на машине «скорой помощи» с маячками, но они все равно начали по нам стрелять. Мы чудом остались живы.
Нас привезли в мой родной район, в село Солнцево. И посадили в воронку от взрыва. Потом вытащили и целый день держали на солнце. Больше суток не выводили в туалет. Еды не давали, только теплую воду.
Они раздевают. Зачем? То ли для унижения или психологический такой прием.
Один из них сказал мне: «Ты фашистка, почему ты пришла на мою землю?». Тут я не выдержала и говорю: «Это ты пришел на мою землю. Тут вот 10 километров – и мой дом, я тут родилась, тут моя мама живет. Кто из нас фашист и кто сюда пришел?». Он замолчал. Видимо, не ожидал, что я окажусь коренным жителем.
А 2 августа нас обменяли.
Историю Ларисы Удовенко рассказала Яна Поплавская:
История Ларисы Удовенко – трагедия матери, потерявшей сына. Под предлогом «антитеррористической операции» летом 2014 года боевики Нацгвардии терроризировали жителей Луганской области. Во время оккупации села Успенка они убили более 100 мирных жителей и ополченцев. Затем возле села Новобулаховка специальной машиной-грейдером вырыли траншеи и устроили массовые захоронения, по тем же принципам, по которым спешно прятали нацисты трупы своих жертв – тайно, ссыпая тела в ямы с машин.
Прямая речь:
– Когда Нацгвардия у нас тут разместилась, у них уже были адреса. Они ходили, изымали все, что можно было изъять. Расстреливали квартиры. Террор был.
Очень много ребят, захороненных просто в ямах, как скот. Высыпали из машины, засыпали. Вырыли огромные ямы, ссыпали тела с машины, руки-ноги – как попало.
Есть два захоронения по дороге, возле села Новобулаховка, два огромных захоронения.
В сумке его я среди мелочи нашла крестик. Когда присягу принимал, я дала ему тот крестик. И думаю, что ж ты его не надел, хотя бы как-нибудь… Я потом купила крестики, и когда пацаны, его друзья, уходили в ополчение, я им всем пораздавала крестики.
Я не против Украины, я не против… Я за Украину, но не за ту, которая нас убивает, не за ту…
Историю Анны Тув рассказала Анна Долгарева:
26 мая 2015 года в дом Анны попало три снаряда. За 8 лет такие истории стали страшной обыденностью войны: прилет. Знакомое нам теперь слово, унесшее жизни и искалечившее десятков тысяч русских людей в Донбассе.
Дочь и мужа Анны разорвало на ее глазах на куски, у нее самой оторвало руку. В живых остались двухлетний сын и новорожденная дочь.
Прямая речь:
– 26 мая в наш дом попали 3 снаряда. Прилетели со стороны Дзержинска.
Мы находились на улице. Погреба у нас не было, забежали в дом, в коридор. И туда попал снаряд. Дочку мою, Катю, 11 лет, разорвало на две части. Мужа на куски разорвало. Я заходила последняя, не успела закрыть дверь, и меня взрывной волной выбросило на улицу.
После первого взрыва очнулась. Сильный визг в ушах, контузия, меня засыпало железными трубами. Откопалась от штукатурки, увидела, что нет руки. Услышала крик сына, Захара, ему 2,5 года. Побежала, откопала его из-под завалов в детской комнате. И тут упал второй снаряд. Но мы за холодильник успели спрятаться.
Потом я его уложила с новорожденной Миланой (я ее 12 мая родила, 2 недели ей). И попыталась отыскать мужа с дочерью. Нашла в коридоре остатки их тел.
