В Донецке умер журналист Андрей Бабицкий. Ему было 57 лет.
Человек с остросюжетной биографией и замечательным слогом, смелый, умный и честный.
Мы несколько раз общались с ним в Донецке. Он рассказывал мне про публицистические фишки, угощал пивом и много курил. О русской литературе и советском кино говорили, много шутили. С ним было очень комфортно находиться рядом, будто встретил того самого умного и пожившего дядьку, о котором тебе рассказывала вся семья. Бабицкий в Донецке чувствовал себя как рыба в воде. Акула пера. Гонял на какой-то огромной и шумной машине, знал все улицы и всех нужных людей и писал, писал.
Из-за таких, как Андрей Бабицкий, совсем не получается наших либералов либералами называть — они этого слова не достойны. Андрей был достоин этого слова. Настоящий либерал, который выступал за слабых и адвокатировал тех, кто был в меньшинстве, даже если это несло урон собственной стране.
И вот повалили некрологи с его биографией.
Работал в диссидентском журнале «Гласность». С 1989 года сотрудничал с «Радио Свобода», вёл репортажи из осаждённого Белого дома – как в 1991-м, так и в 1993 году. Работал в Чечне во время первой и второй чеченских войн, один из немногих корреспондентов, работавших в осаждённом Грозном осенью 1999 года. Резкая критика от российских официальных лиц. В 2000 году Бабицкий был задержан российскими военными и помещён в СИЗО «Чернокозово» на севере Чечни. Власти обвинили его в нарушении «правил поведения журналистов в зоне контртеррористической операции», что вызвало протесты журналистского сообщества и правозащитников.
Махровейший либерал. Клейма ставить некуда.
Затем Бабицкий работал в Праге – в русской службе «Радио Свобода» и в редакции «Эхо Кавказа».
По идее Андрей должен был так и остаться этим парнем, который «за всё хорошее», против всего государственного, но, в отличие от своих коллег, он реально в каждом конфликте топил за слабых — не чтобы быть популярным, не из-за карьеры или денег, а потому что так надо. В Ичкерии за чеченцев, в Молдавии за приднестровцев, в Абхазии за абхазов, за армян, за осетин и, конечно же, за дончан и луганчан.
Проукраинское «Радио Свобода» не поняло, что стало с их звездой. Освещать правду никто не собирался, и Андрея убрали. Сейчас они пишут, мол, Бабицкий покинул радиостанцию. Покинул, ага. А ещё пишут, что «в последние месяцы жизни Бабицкий практически не комментировал события, никак не высказывался о начавшемся 24 февраля российском широкомасштабном вторжении в Украину».
Какие же лживые твари!
А чего такую цитату Андрея не вставили: «Появилась информация, что уже Волноваха под нами, а там до Мариуполя рукой подать, а они [украинские националисты] сейчас все сосредоточены в Мариуполе. Я надеюсь, что их просто выбьют и погонят дальше».
Все эти восемь лет Андрей Бабицкий был со своим народом, со своими людьми, на стороне слабых, на стороне тех, за кем правда. Со своим острым языком, со своим острым чувством справедливости и, как настоящий русский человек, со своим острым чувством вины.
Вот его относительно свежий текст из ФБ: «Я уже давно сплю, но из прошлого тянет чем-то сладковатым и неопрятным. Хотелось бы закрыть канал и забыть о неприятных обстоятельствах раз и навсегда, но когда-то я научил себя разбираться во всех вызывающих зубовный скрежет деталях. От воспоминаний можно избавиться, только разложив их на молекулы и поняв, где и как в них живёт твоя постыдная и догоняющая вина. В чем я не перестану каяться, так это в моем активном участии в работе против России. Хотя я и был убежден в правильности моих действий, то есть они были бескорыстны, но иногда убежденный глупец может нанести куда больше ущерба, чем подготовленный враг. Очень рассчитываю на то, что Господь даст мне достаточно времени, чтобы компенсировать причиненный мною вред и дать говорить тому мне, который ясно видит и ценит величие своей Родины».
Помню, когда мы с ним виделись последний раз в 2017 году, он подошёл ко мне со своим радостно-грустным лицом и предложил мне для ребят (вокруг отдыхали ополченцы) спеть одну фронтовую песню, и, хоть я и плохо знал слова, но безропотно согласился. Просто почувствовал, что надо спеть.
Земля пухом.
